Олег В. Игнатьев

 

 

                                   ***

 

Мы вырастали в проходных дворах.

Нас без разбора ставили к стене.

Мы погорели: кто в поэтах, кто в ворах,

А вот в расход пошли все по одной статье.

 

Мы не любили шлюшек и шпану,

Как, впрочем, и великий, пышный свет.

Мы не тащили на плечах страну,

Но мы и в тягость не были стране.

 

И друг мой - вор - стихами жизнь писал.

Ложились строки кровью на снежок.

А я поэтом лихо воровал,

И получил за то свой самый первый срок.

 

Но срок - всего лишь время за стеной,

Которое слегка остановилось.

Я снова выйду, дверь закроется за мной.

И сердце бьётся, как когда-то билось.

 

А в жизни есть всего лишь две двери:

Одна войти чтоб, а другая - выйти.

Но вот находятся ж, в натуре, дураки,

Что лбом об стену биться в поисках привыкли.

 

Иное время нынче на дворе,

И за колючей, что-то, не сидится.

А нас, как прежде - лоб зелёнкой и к стене,

Зачем зелёнкой? Да что б, бля, не заразиться.

 

Мы вырастали в проходных дворах.

Нас без разбора ставили к стене.

Мы погорели: кто в поэтах, кто в ворах,

А вот в расход пошли все по одной статье.

 

Ни ада, ни рая

 

Здесь нет дверей и нет окон,

Сюда ведёт подземный ход.

Здесь для людей один закон -

Закон холодных катакомб.

 

Сюда пробравшися, молчат.

Дар речи стёрт, ведь этот рай

Похож на просмолённый ад,

Хоть сотни раз ты их сверяй.

 

Сюда приходят те, кто жизнь

На вечный рай решил сменять;

Те, кто, поверив сладкой лжи,

За рай обрёк себя страдать.

 

И те, кто жизнь свою сжигал...

Кто обменял её на ад;

Не жил, а лишь существовал,

Ползут сюда за рядом ряд.

 

Здесь всюду мгла, и свод высок,

И кто залез под этот свод,

Дверь к Богу отыскать не смог,

И для возврата - заперт ход.

 

Здесь гробовая тишина,

И если рай на то похож,

Чем отличается тогда

от ада он? Ад, рай... всё ложь.

 

Какая глупая цена

За пресловутый ад и рай.

Живи без них, ведь жизнь дана,

Чтоб петь, смеяться и играть.

 

Чтоб свет на ум тебе всегда

струился, и светились дни.

А ад и рай - одна тюрьма;

Лишь для священников они.

 

Сюда пробравшися, молчат.

Путёвка в санаторий «Рай»,

оплаченная жизнью, в ад

всегда ведёт... ты так и знай.

 

        ***

Мне жалко Иисуса и осла,

И жалко мне Иосифа с Марией.

Себя немного жалко в этом мире;

Его отца и своего отца;

 

И всех отцов и матерей сердца.

Жалею и детей, рождённых ими.

 

Плетутся вдаль порочные Марии,

Чтобы родить вновь вещего Христа.

 

И каждый в Вифлееме, выйдя в ночь -

Чем не Иосиф, пусть хоть и не плотник;

Неважно бизнесмен он или скотник, -

Зачать младенца с девою не прочь.

 

Вот только дух давно уже не тот.

Не то чтоб не святой, но хилый очень.

А потому не может непорочным

стать без звезды родившийся пророк.

 

                               ***

Ты была чистюлею, ты была хорошая,

Ты была красивою в платьице поношенном.

И, боясь испачкаться, осторожно пальчиком

Замусоленную дверь открывала мальчикам.

 

А мальчики нарядные и до боли пылкие.

Подоконник каждый день зарастал бутылками.

И тебя, хмелевшую, на руках несли в постель,

Чтобы до трамвайчика наскоряк впотьмах успеть.

 

И боли не почувствовав, стала юной женщиной,

И по жизни вдруг прошла небольшая трещина.

Водочка стаканами, голова не держится.

А мама по-трезвяне пусть надеждами потешится.

 

Где же твоё милое ситцевое платьице,

Юная, распутная дочка-бесприданница?

Взяли, не спрося, любовь и под ноги бросили

И оставили одну под холодной осенью.

 

Вот одену бабочку, лепенёк мне подадут

И к тебе, чистюлечка, нынче вечером приду.

Ты откроешь дверь свою, впустишь в полумрак меня;

Завалю тебя цветами, будем пить один коньяк.

 

Подниму любовь твою, положу в карман себе;

Позабудешь все обиды на хорошем веселе.

Будет вместе вкусно нам, подставляй стаканчики.

Испохабили любовь хулиганы-мальчики.

 

Ты была чистюлею,  ты была хорошая,

Ты была красивою в платьице поношенном.

И боясь испачкаться, осторожно пальчиком

Замусоленную дверь открывала мальчикам.

 

 

                                    ***

 

Розовая слюна падала с пьяных губ.

Может быть, примешался яркой помады цвет.

Может быть, от  вина, может от скверных мук

Молча слюной плевалась горькой от сигарет.

 

И на бетонный пол капельками любви

Кровь из разбитых губ падала сердцу в такт.

Платье облёвано, как  в нём теперь идти.

Может быть, довезёт добрый таксист «за так».

 

Рот онемел пустой от черезмерных ласк.

Сколько «брала» за ночь грязной мужской любви.

Что ж так упёрлись руки в засранный унитаз.

Вот бы сейчас подняться да и домой уйти.

 

И ноготочком ярким с глаза смахнув слезу,

Туфельки дорогие сняв и в руке держа,

Слабо ползя по стенам, с губ пьяный стыд слизнув

Молча пошла домой... трахнутая душа...

 

             ОКРАИНА

 

Она не бывает дома сутками,

Эти суки с окраины ей близки...

Ночью я сплю с проститутками,

Днем сочиняю о них стихи.

 

Я привожу их к себе домой,

Скрипучий диван обиженно стонет.

Окно занавешено ночной пеленой

Не мучайся, забрось на плечи ноги...

 

В сиреневом свете жадный минет

Грязь полумрака прикрыли шторы,

Но только забрезжит новый рассвет

Ночная окраина спрячется в норы.

 

Она вернется к себе домой

Закроет дверь, снимет туфли, и - к крану.

Полшага всего между ней и мной

Полпоцелуя. И снова рана.

 

Окраина воспитывает недоучек,

Чьи мысли наивны, а карманы пусты.

Полуопытных смазливых сучек

Идущих в ход за треть цены.

 

В темноте глаз не увидеть,

К чему открывать глаза.

Не обидеть обиженных больше того,

Чем они хотят.

Пей свой холодный кофе,

Если решилась, пришла.

И терпи на дежурной кушетке

Для тех, кто ласкает тебя.

 

 

Она не бывает дома сутками

Эти суки с окраины ей близки

Ночью я сплю с проститутками,

Днем сочиняю о них стихи.

 

1989 - 1991 г. г.

 

   ***

 

Мне только 18, я молод и красив,

Мой хаерок до плеч, джины "Montana".

И не спеша плюю я с балкона на массив,

В зубах зажат косяк марихуаны.

 

И «краску» по стаканам изысканно разлив,

Мы круто квасим, с нами девки-шмары.

И льётся из «Кометы» про "Mammy Blue" мотив,

Мы паровозом прём марихуану.

 

- Откуда, брат, лавэшник? Какой такой навар

Когда 120 рэ зарплата мамы?

- Всё, пацаны, ништяк, глушите свой базар;

Я оптом продаю марихуану.

 

Нам вечер сказку шепчет, шуршит листвой июль,

Жизнь балует нас кайфом без обмана.

На дискотеку рулим, на круг травы забью,

Люблю свою сестру марихуану.

 

Что будет завтра утром хоть в мире, хоть в стране

Не знаем  и не строим даже планы.

Опохмелимся, чтобы прояснить в голове

И зашабим косяк марихуаны.

Вверх